Лесную тишину сложно назвать таковой на самом деле - уместнее, наверное, именовать её чистотой звука: живой, искристой ясностью птичьих переливов, переплетающихся с солнечными лучами и мерным шумом ветра в густых кронах. Даря слуху отдохновение от нервной резкости людских голосов, от закованной в камень глухой мрачности домов и улиц, это звучание и оставляет впечатление тишины - отчетливой умиротворенности на сердце, гармонии с окружающей природой. Где-то вдали тоскливо перекликается с кем-то неведомым кукушка, а тонкие сети паутины тут и там блестят меж ветвей сверкающими на солнце капельками росы - а воздух до сих пор пахнет прохладной свежестью, и будет пахнуть, как бы высоко не поднималось солнце: осень замерла на пороге, залюбовавшись и не спеша пока тянуть полные жгучих красок руки к сочной растительности...
Но нельзя позволять этому вкрадчиво завладевающему умиротворению отвлечь себя, затуманить внимательно скользящий по зарослям взгляд, помешать ему выискать в пестроте золоченой листвы и контрастной древесной темноты характерный контур пятнисто-рыжей оленьей шеи и серовато-бурый узор перьев затаившейся на ветке птицы. Охотничий рысак, легко и высоко вскидывая голенастые ноги, меряет густую траву сдержанной рысцой, и тяжесть его шагов тонет в плотном хвоистом дёрне. Понукать и направлять его нет нужды - конь вслушивается в своего всадника так же чутко, как оный всадник внимает проплывающим мимо кустам; и внимание охотника столь азартно, что за слежкой этой он будто забывает обо всем, что еще существует: даже непокорные молодые ветви, ударяющие по плечам, не заставляют отвлечься - лишь поморщиться, когда одна из них скользнет по брови над самым глазом, подцепляя и дергая медную прядь, так и не убедив сбросить со спины оковы гордой осанки, сложно сочетающейся с густыми зарослями.
Кусты то обступают со всех сторон, кидаются под копыта коня, то вновь раздаются широко в стороны, позволяя второму рысаку нагнать товарища и пойти с ним бок о бок, бережно неся над травяным морем свою юную всадницу. И, когда поводья в руках медноволосого всадника вдруг замрут и натянутся, заставляя коня склонить голову и повременить со следующим шагом - он так же выученно задержится, вопросительно наставляя жесткие уши и принимаясь от волнения за былую вредную привычку жевать трензель.
- Тш, - Ашес, настороженно приподнявшись в седле, вскинул руку, призывая к осторожности и заодно привлекая внимание своей спутницы. - Вон там, видишь? - легкий указующий взмах ладони сквозь отвлекающую густоту зарослей, где в просветах и угадывавшемся за ними просторе поляны призывно скользнул перелинявше-бурый бок молодого оленя, беспечно кормящегося по колено в высокой, мерно колыхающейся траве. Животное вскинуло узкую морду, задумчиво и небрежно пережевывая пучок зелени - но ничего не заподозрило, пряданув чуткими ушами и снова опустив голову к земле.
- Сможешь его достать? - вопрос сквозь росчерк усмешки на губах прозвучал с явным подначиванием, вызовом, только подтвержденном уверенно накрывшей ложу взведенного арбалета ладонью: мол, уж я-то точно не промахнусь, а вот ты на такое способна?..

Разительная смена сонливой лености на оживленный азарт, огоньками зажегшийся в глазах Айлин, отразилась на его лице тонкой линией косой улыбки; Ашес следил за ней, не поворачивая головы, и даже губу закусил, чтобы не смеяться совсем уж откровенно. Но этот затаенный смех не был ни злым, ни обидным - ни в коем случае: солнечная девушка-ветерок одним только видом своим умудрялась прогонять с лица младшего Эр'Хаарта хмурую серьезность. И если, представленный перед взглядом сам по себе, он выглядел даже старше своих восемнадцати, то бок о бок с Айлин как будто проваливался на несколько лет назад во времени - откуда-то возникал и тут же проскальзывал в поведение и манеру держать себя типично мальчишечий задор, что совершенно не пристало рослому парню, вымахавшему выше собственного отца и без недели офицеру городской стражи. Вот только по утрам сложно было сказать, кто в их скромной компании на самом деле источник вечного движения: бессонная ночь в попытке улучить момент и улизнуть, пока не рассвело и снова не закрутилась дневная круговерть, не лучшим образом отразилась на девушке-совушке. Ашес, вдобавок к бессоннице за ночь успевший неплохо размяться, "прогулявшись" за ключами от комнат по украшенному лепниной фасаду замка, держался в седле на порядок жестче разомлевшего растрепыша (и можно было ставить на кон всё поместье, что никто бы не узнал в оном существе юную леди Айлин, в иное время безупречно танцующую на приёмах и метко попадающую не стрелой в цель, но учтивым смехом в очередную неловкую шутку), и по сторонам глядел на удивление бодро, приняв на себя ту роль, которая обычно доставалась собакам: высматривать и обнаруживать диких животных. Псов с ними не было по самой прозаической причине: уже только вывести тайком коней, не разбудив лишние глаза и уши, было задачей интригующей и немало будоражащей кровь - и хотя ни остановить, ни наказать их бы никто не смог, беглецы все равно таились, как могли - что может быть более захватывающим, чем побег из оков приличия и долженствования! И кони, во всяком случае, только лишь фыркали и отзывались на настойчивое натягивание уздечки негромким ржанием - а вот собаки не преминули бы поднять радостный лай, испортив всю задумку, почему и пришлось отказаться от их компании. Впрочем, дичь в окрестных лесах, недоступных простому народу владениях аристократов, была непуганой и водилась в изобилии - поэтому даже без собак охота верхом не представляла особых трудностей.
Именно это Айлин и собиралась доказать, моментально собравшись и обратившись из сонной птахи в гибкую хищницу, воспрявшую в седле и укладывающую стрелу на линию обреченности между собой и ничего не подозревающей жертвой. Там, где иная юная особа бледнела бы от вида капель крови и плакала над душой невинно убиенного создания (коих развелось после недавней облавы на волков столько, что хоть руками лови), леди-Кошка действовала без промедлений - и еще стремительнее приняла вдруг иное решение, с разворота выпуская стрелу сквозь деревья практически за их спинами. Судя по короткому "чвяк" и издыхающему жалобному писку - попала; удивленно оглянувшись, Ашес заприметил под кустом маячок оперения стрелы, на другом конце которой оказался крупный заяц. Парень уважительно вскинул брови и негромко хмыкнул, воздержавшись от иных комментариев. Айлин лучилась довольством, гордо выпрямившись в седле - что ж, он так и так собирался уступить ей первую добычу сегодняшнего утра. Зоркий холодный прищур Эр'Хаарта скользнул по ветвям обратно к поляне, с которой смотрел на другую сторону зарослей настороженный отголосками непривычного шума олень. Усмехнувшись, парень плавным движением поднял арбалет, скидывая его с предохранителя и упирая прикладом в своё плечо. Тиски шенкелей на боках рысака заставили его замереть, забыв о симпатичной молодой листве. Медленный вдох, отсчет секунд сквозь прицел, двинувшиеся на выдох плечи и легкое усилие пальца на спусковом крючке - время замедлилось на этом вдохе и резво рвануло вперед вместе с болтом, гладко свистнувшей сквозь кусты.
Вот только олень, не иначе как самим провидением озаренный, прянул с места одновременно с этим, вскидываясь на дыбы и разворачиваясь. Стрела ударила ему не в шею, а в бок, застряв под лопаткой. С горестным всхлипом пошатнувшись и припав на левую ногу, олень, силой испуга превозмогая боль, крупными тяжелыми скачками бросился прочь, даже при ощутимой хромоте стойко намеренный спасти свою драную шкуру. Ашес раздраженно щелкнул языком и перехватил поводья одной рукой, резко пнув рысака вдогонку за жертвой:
- Ха! - понукающий окрик вырвался из ощеренного в оскале рта, и конь, с негромким ржанием оттолкнувшись от земли передними ногами, подчинился и с места в карьер ломанулся сквозь кусты, преследуя прыгучее парнокопытное. Ашес пригнулся к его шее, подгоняя коня шипами шпор и вслепую нашаривая рукой арбалетный болт в закрепленном сзади на поясе колчане, в сравнении с тем, что несла за плечами Айлин, казавшийся почти карманным. Даже легкий охотничий арбалет на полном скаку перезарядить было непросто - но олень, ослепленный болью, и не думал петлять, так что коня не было нужды направлять - он сам видел и выбирал дорогу. Лошадь, выросшая в городских конюшнях, ни за какие коврижки не сунулась бы в такие заросли - но воспитанные для лесных охот широкогрудые рысаки привыкли проламывать путь по неезженым косогорам. Упор приклада в бедро грозил оставить синяк, но тут что-то щелкнуло, звякнуло, и тетива встала на свое место, закрепленная хитрым механизмом. Болт в системе, петля блокировки скинута, поднять арбалет над ушами рысака - но только и увидеть, как в отчаянном прыжке олень взмывает над очередными кустами, и... пропадает за ними, будто провалившись под землю! Треск ломающихся ветвей, истошное ржание напуганного рысака, вопреки всякой выучке всеми ногами упершегося в землю на краю размытой дождями лощины, удивленно-протестующий вскрик всадника, эхом разнесшийся по лесу, хлопанье крыльев вспорхнувших из ближних кустов птиц...
...а для Ашеса дальше все было только интересней - вылетев из седла через склоненную голову коня, он не успел ухватиться за что-либо более серьезное, нежели обрывки травы и ветвей, вслед за выпавшим из рук арбалетом покатившись вниз по склону. Трава-ветки-камни-шишки-небо-трава-ветки - зеленая круговерть суматошным коконом сомкнулась вокруг него, заставляя поспешно пытаться прикрыть голову и шею, группируясь в падении - на его удачу, склон был достаточно пологим, порядком просев и обвалившись от впитанной влаги. Все закончилось так же внезапно, как и началось - Ашес даже не сразу сообразил, что следующего переката не случится, вытянувшись на земле лицом в собственные предплечья. Земля здесь была мягче, сырой и держащейся лишь за счет пожухлого от этой сырости крепкого ковра травы. Отбитые бока неприятно заныли при попытке пошевелиться, но с падением аристократу повезло - чего не скажешь об олене. Животное беспомощно барахталось чуть поодаль, бессильное опереться на сломанные ноги: задняя неестественно вывернута, в подогнутой передней розовеет кость. Ашес тряхнул головой, приподнимаясь сначала на локтях, а затем и вовсе над неприятно пружинящей землей. Бегло и с раздраженной резкостью отряхнувшись, попятился на место посуше - и, пронзенный внезапной вспышкой страха, резко обернулся, глядя наверх в поисках лошади Айлин и её самой...

Ашес, на самом деле, не задумывался ни на йоту, срываясь в погоню за раненым оленем - ни о спорах с Айлин, ни о последствиях такого броска: азарт решил всё за него, и в ускользающий момент было совсем не до размышлений. Как обычно, зря - со дна оврага это было куда заметнее, нежели из седла строптивого рысака, который приплясывал сейчас на краю, нервным тихим ржанием выдавая свою невоспитанность. Эр'Хаарт уже дважды успел проклясть собственные симпатии, толчком под локоть побудившие его взять в узду именно этого прыткого новичка отцовской конюшни, а не матерого рысака постарше, с тяжелым ходом, но и нравом таким же мерным, как полноводная река. На крупных конях хорошо на парадах толпу рассекать да молоденьких дамочек катать прогулочным шагом - там же, где нужно действовать и решать во мгновение ока, аристократ непременно желал чувствовать под своей рукой коня такого же маневренного, как его собственная мысль, которого не придется усиленно хлестать, чтобы заставить повернуться на месте...
Ну что ж, дожелался. Последний раз он так крупно вылетал из седла лет в тринадцать разве что, по лихой невнимательности вышибленный веткой. Впрочем, простыми падениями за риск и скорость платить приходилось куда чаще - и Эр'Хаарт эту цену признавал, хотя сейчас ему собственные синяки казались делом последней важности, рухнувшим на план даже дальше объяснений родителям. Минутный страх того, что Айлин могла погнать коня следом и тоже оказаться выброшенной из седла, заставил сердце тяжело ёкнуть, но быстро развеялся: едва только Эр'Хаарт впился взглядом в край обрыва, как из зарослей откуда-то издалека и сильно левее донёсся перекликающийся с эхом окрик. Девушка, на свое счастье, потеряла его след в этой гонке - но, учитывая, как хорошо лес глушит и путает в деревьях даже самые громкие крики, вряд ли успела отъехать далеко, ведь всё это - и погоня, и падение - не заняло и нескольких минут. Облегченно вздохнув и на краткий момент коснувшись рукой сердца, Ашес встряхнул головой и приложил руки ко рту, повернувшись в направлении крика:
- АЙЛИИИН! - "лииин-лииин-ииин" - переливчато откликнулось эхо, проходясь меж стен оврага. - Я ЗДЕЕЕСЬ!
По-хорошему - оставаться бы ей на месте, пока он не найдёт способа подняться наверх, но перекрикиваться с указаниями - дело ещё более гиблое, нежели юной девушке пробираться по лесу в одиночестве. Пусть Айлин уже и не ребёнок, и в лесу с ним бывала не единожды, но Ашес все равно не мог избавиться от грызущего беспокойства, когда подруга пропадала из поля зрения. Хотя в городе ведь опасностей куда как больше - диких зверей, в отличие от подлого люда, не так-то просто спровоцировать.
- Будь осторожней!! Здесь овраг! - крикнул он в догонку уже улетевшим словам, надеясь, что Айлин разберет в гулких перекатах эха его предупреждение и вскач сквозь лес не ломанётся. На самом деле, просвет и обрыв за кустами не были так уж незаметны - но в суматохе погони, конечно, не до этих примет...
Молодой охотник вздохнул, поворачиваясь к жалобно всхлипывающему - по-другому эти странные звуки и не назовешь - оленю, растянувшемуся на земле, и потянулся рукой за пояс, чтобы достать кинжал и добить несчастное животное... но рука нащупала лишь пустоту над краем ножен. Аристократ неприятно ругнулся, поняв, что клинок вывалился куда-то в траву, пока его несло кубарем с обрыва. Вот и ищи его теперь! Еще и арбалет в ту же неизвестность укатился по ухабам - а оставаться посреди леса невооружннным было несколько... напряжно. Эр'Хаарт огляделся, раздраженно всматриваясь в зелёную поросль, прошелся на несколько шагов туда-сюда, крайне неохотно наклоняясь и разводя ладонью стебли в том месте, где ему что-то похожее привиделось... но похожее оказалось лишь темным обломком как-той ветки. Парень хотел было презрительно отдёрнуть руку - но что-то остановило его; и не только остановило, но и заставило приблизить пальцы, стискивая их на обгрызенной кем-то кривой палке. Медленно распрямился, перехватывая деревяшку так, как перехватил бы кинжал за рукоять - и резким движением развернулся к кустам, покрывавшим другую сторону оврага.
- А ну вышли оттуда!
Ответом ему был только нестройно похваченный на две глотки грубоватый смех, вслед за которым из-за веток вальяжно вышагнули два человека, одетые по-охотничьи, но явно беднее - не чета пошитому из лучшей замши и кожи лесному костюму Эр'Хаарта, даже вывалянному в грязи и траве. Вот только плечи под этими ношеными и тертыми куртками были пошире - даже у второго, безусого и безбородого, явно приходящегося первому сыном или еще каким родичем, судя по совершенно одинаковым горбатым носам.
А еще они были вооружены не только обломком ветки. И оружие это, если верить лежащим на рукоятях ладоням, совсем не прочь были пустить в ход.
- Ишь ты, дерзкий какой! Ты кто вообще такой, чтобы приказывать? - насмешливо поинтересовался тот, что постарше, покачивая в руках тяжелый арбалет, выструганный из самых обычных сосновых досок, неуклюжий и громоздкий в сравнении с резным и расписным охотничьим, но не менее - а то и более - эффективный.
- А ты кто такой, чтобы мне перечить? - холодным, враз ожесточившимся тоном отозвался Эр'Хаарт. Стальная выправка напрягшихся плеч предавала словам весомости, но с оружием в чужих руках вряд ли могла поспорить. Матёрый охотник покривился и харкнул на землю:
- Ты это, парниша, особо-то не распрягайся. Глушь лесная вокруг, она громких слов не терпит. Да и мы тоже, - мужик нехорошо прищурился.
"Браконьеры,"- уже понял Ашес, прикидывая примерные расстояния до ближайшей деревни. Жители окрестностей были отлично осведомлены, что за охоту в землях лорда полагается столько плетей, сколько не каждый взрослый мужчина выдержит, и благоразумно остерегались забредать на территории близ замка. Но людям вроде этих никакой закон не указ, а несколько лесников - не преграда, чтобы пострелять дичь вперёд господ; немудрено соблазниться, ведь здесь она водится в пересиливающем страх изобилии.
- В городе я б тебя еще послушал. Да только не в городе мы. Так что молчи уж лучше, пока цел, - по-отчечески отсоветовал Эр'Хаарту лихой охотник, даже не собираясь замечать, как потемнел и заискрился взгляд гневливого юноши, перебрасываясь настроением и на воздух вокруг его фигуры - будто грозовое облако над головой сгустилось и вот-вот молниями пойдёт. И был в этом полностью в своём праве - наглеть, зная, что противник, фактически, безоружен. Ну что такое - палка в руках барского сынка?..
- Оленя добей, - коротко скомандовал мужик своему напарнику, без арбалета, но с топором и ножом на поясе. - А ты, парниша, шёл бы отсюда. Небось и дамочка тебя заждалась, - кривая ухмылка. Конечно, эхо женского голоса только глухой бы не разобрал...
Эр'Хаарт скрипнул зубами, с отвращением скалясь. Браконьеров интересовал только олень - даже они понимали, что ни с коня, ни с жизни аристократа толку им не будет. Вот только Ашес не был достаточно благоразумен, чтобы отступить от честно загнанной и целиком принадлежащей ему добычи.
- Рот порвется, на такой кусок разевать, - едко процедил Эр'Хаарт, незаметно изменяя позу так, чтобы удобнее было атаковать или отмахнуться от атаки, иначе поставив ноги. Злость полыхала вдоль вен и поджигала сердце, омрачая черными клубами дыма не только его взгляд, но и мысли. - Ты перечишь собственному лорду, придурок. Догадываешься хоть своими птичьими мозгами, как и по чём огребёшь за наглость?..
- Догадываюсь, - мужик устало вздохнул и отбросил вежливость, коротким и точным движением подняв арбалет, держа Ашеса на прямом прицеле. С такого расстояния выстрел не то что одежду - стальной нагрудник прошибет на раз. - Болтом в лоб. Да только ты его раньше получишь. И никто тебя тут не отыщет.
Эр'Хаарт замолк, злобно щерясь; верхняя губа его подрагивала - рвануться теперь вперёд не мог даже безрассудный юноша вроде него, но этот же юноша и назад отступить не мог, впервые столкнувшись с тем, что на практике принцип "гордость превыше жизни" не так-то легко реализовать.
Пальцы сжали деревяшку с такой силой, что костяшки побелели, а мокрое дерево скрипнуло. Он бы рискнул, наверняка рискнул собой. Останавливало только одно: по ухмылке браконьера и без слов легко было прочитать, какая судьба в этом случае ждёт блуждающую рядом девушку...

Пожалуй, ситуации только на пользу было то, что Айлин слишком взволнована, напугана и озадачена, чтобы приглядываться к Ашесу и внимать эмоциям друга: любой человек, мало-мальски знакомый с эмпатией, мог бы если не увидеть, так почувствовать гневный черный вихрь, кружащий вокруг его напряженно замершей, угрожающе набычившейся фигуры. Сердце стучало в груди с учащенной тяжестью, волевая скованность холодной сетью стягивает кожу, каждый мускул напряжен чуть ли не до скрипа и жилы на шее ожесточенно выступили, словно резцом выкроенные на побледневшей коже: кровь отхлынула вовнутрь, обозначая готовность действовать. Опасность, наставленная прямо в сердце арбалетным болтом, раззадорила и разъярила юношу только больше прежнего - его буквально распирало от дикой энергии; именно она, эта неземная какая-то гневливая дикость загнанного в угол хищника и пугала в нем многих, даже когда мирно дремала на полу клетки, сплетенной из костей и жил его собственного тела. Что уж говорить о драках и дуэлях - хотя Эр'Хаарту еще только предстояло заслужить свою репутацию на этом поприще и научить недоброжелателей шарахаться от одного только взгляда в их сторону...
Пока же на стороне оных недоброжелателей было неоспоримое преимущество, сводящее на нет все угрозы - как минимум тем, что между ним и противником было метра три: достаточно, чтобы атаковать броском, но безнадежно за пределами его гнева, безнадежно хлещущего хвостом по пустоте. Хоть изойди грозящей хлынуть кровью из носа терзающей яростью - браконьеру от этого ни горячо, ни холодно, что он и доказывал вполне беспечной ухмылкой, померкнувшей только при появлении Айлин, возвестившей о себе сочно вонзившейся в горло оленя стрелой. Точность выстрела заставила бы побеспокоиться даже опытного бойца, тем более что скрип тетивы возвестил, что девушка снова целится во врага с вершины оврага. Безупречно выигрышная позиция: если по противоположной стороне, заросшей кустами, еще можно было как-то спуститься-подняться (что браконьеры и сделали), то обрыв перед конём юной лучницы таких шансов лишал начисто. Безопасная, но вместе с тем - слишком далекая: прежде, чем стрела сверкнет оперением в шее или хотя бы плече бандита, плевок арбалета намного надежнее оборвет Эр'Хаарту жизнь.
И сама иллюзия этой картины была мрачна отнюдь не его собственной судьбой.
Совладать с собой оказалось мучительно сложно, практически больно - снова заставить себя шевельнуться, неприязненно искажая лицо; шевельнуться неспешно, не высказывая рвущейся руганью на клыки агрессивности, лаконично поднять обе руки с раскрытыми ладонями, выронив палку в траву. Не так высоко, как сделал бы сдающийся - скорее призывая к мирному разрешению вопроса. Впрочем, в сочетании с ничуть не посветлевшим взглядом из-под сведенных бровей, с самым малым преувеличением бросающимся молниями, смотрелось это скорее насмешкой. Но браконьеру и этого было достаточно: хмыкнув, арбалета он не опустил, но немного поднял, сняв аристократа с прямой нацеленности угрозы. И метнул взгляд на лучницу на вершине, ожидая, что она сделает то же самое.
- Айлин, - негромко, но достаточно слышимо в растревоженной лесной тишине, окликнул её Ашес, так и не повернувшись. Ему и не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, в какой позе она сейчас замерла там, наверху. И голос его был нехорошо, просто убийственно спокоен. - Опусти лук. Мы уходим.
- Во-во, катитесь куда подальше, пока целы, детки, - сплюнул сквозь зубы тот, что помоложе (Эр'Хаарт бы сказал, что парень вряд ли старше его самого, просто в деревнях да с типично рабочей наследственностью матереют и бородами по уши зарастают гораздо быстрее), убирая за пояс кинжал, к которому у него даже подходящих ножен не было. Забавно, а вот у Ашеса было как раз наоборот: ножны на месте, да только где тот кинжал?..
Бородач промолчал, только коротко махнул и арбалетом, и головой одновременно в сторону и вверх, недвусмысленно намекая парню на то, чтобы убирался из оврага. Черный вихрь окольцованного волей гнева поулегся, уже не баламутя эфир так сильно, но легче никому от этого не стало, и Ашесу - особенно. Его от проглоченной злобы чуть ли не тошнило, холёные черты молодого лица исказились до неузнаваемости - все еще скрытые от Айлин за поворотом головы, когда парень сдержанно подался назад, намереваясь отступить. Затем, злобно отфыркнув вспышку раздражения сквозь стесненные зубы, резко и с потрясающе безрассудным презрением повернулся спиной к угрозе и чеканным шагом двинулся вдоль оврага в поисках ближайшей возможности подъема - походя лишь взмахом руки подав Айлин знак оставаться на месте.
Одним Хранителям ведомо, какой сцене присутствие зеленоглазой Кошки не позволило разыграться в этой сырой лощине: с каждым проходящим годом грань между хаосом и навязанным воспитанием порядком в душе младшего Эр'Хаарта становилась все тоньше, хоть пройдет еще не так уж мало времени, прежде чем она надломится окончательно - не в последнюю очередь потому, что Айлин рядом с ним уже не будет...
Но Ашес, взбираясь вверх по осыпающемуся склону - уже не обращая внимания ни на грязь, ни на лезущие в лицо взлохмаченные волосы - не знал и не думал ни о чем таком. Честно говоря, он вообще ни о чем не думал - только слушал, как пульсирует в висках взведенная, но нерастраченная сила. Часом раньше, часом позже, но она найдет свой выход, вопрос только в том, насколько и кому травматичным он будет. Он только надеялся, что у браконьеров хватит алчности подобрать потерянные где-то в овраге арбалет и нож. Очень уж приметные вещи, и если не по рожам - так по ним нарушителей будет достаточно просто вычислить. Хорошо хоть, те по своей недалекости не выстраивали таких далеко идущих хитрых планов, не знали о завтрашней облаве и удвоенных патрулях, и не видели свои спины исполосованными вымоченным в укусусе кнутом. А вот Ашеса такое развитие событий более чем устраивало.
Дважды едва не соскользнув, но после минутной борьбы все-таки выбравшись на вершину и продравшись сквозь кусты к Айлин и нервно топтавшемуся там же рысаку, Эр'Хаарт хоть и перестал щериться, но мрачным был настолько, что дал бы две форы любому своему обычному недовольству - и не сказать, чтобы юная наследница Ра'Бет часто становилась свидетелем даже последнему. Рывком сграбастав поводья, Ашес дернул их так, что чуть не вывихнул челюсть жалобно заржавшему коню. Вспрыгнул в седло, выпрямившись и свысока глянув на копошившихся внизу браконьеров, деловито подвязывавших оленя к двум вырубленным в ближайших кустах жердям; выдохнул сквозь напряженно сведенные ноздри, едва только паром не исходя - хотя парень по-прежнему был бледен, создавалось впечатление, что только коснись его кожи, как тут же запрыгаешь, дуя на обожженные пальцы. С силой пнув рысака каблуками сапог, Эр'Хаарт заставил его брыкливо загарцевать перед кустами, оборачиваясь вокруг собственной оси.
- Поехали, - только и бросил он Айлин, взглядом будто подстегнув её находчиво прянувшего по обратной дороге коня. И сам, еще раз оглянувшись через плечо, не помедлил последовать за ней, быстро нагнав и помчавшись рядом, в запале то и дело понукая явно провинившегося перед ним трехлетку, нацелено и зло глядя перед собой, весь погруженный в свои мрачные измышления и повторное переживание прошедшего...